Эксперименты..

[Jason_Ritter]

На счет первого да это сатира, в своем роде. А вот второй стих, смысл немного недопонят. Каждый понимает по-своему) Спасибо)

[Jason_Ritter]

Моя страничка на Проза.ру - http://www.proza.ru/avtor/jasonritter

Моя страничка на Стихи.ру - http://www.stihi.ru/avtor/jasonritter

Для тех, кому лень выуживать сами стихи среди кучи ненужного флуда. Спасибо за внимание.

[Fiona El Tor]

Гугл - библия Инета. Метко и удачно.

 

деградируем, господа ... Это я не про качество стиха.

Это я про тенденцию к всеобщему поклонению господину Гуглю, и, как многие замечают, интернет-ассоциированному оглуплению, обезличиванию и обездушиванию социума..... ой, я не слишком неприлично выражаюсь?

 

PS Джейсон, ты все-таки тут не забывай выкладывать... Страничка это хорошо... но тут теплее

[Элементалист]

Почитал некоторые твои стихи - улыбнуло (особенно о радужых пони ). Пиши еще.

[Jason_Ritter]

Со стихами пока не надолго прекратил. Работаю, если можно так выразиться, над прозаическим произведением. В принципе, там можно будет увидеть новые стихи. Эту тему пока превращаю в своего рода дневник. Первые главы выложу и сюда тоже. Последующие, думаю, не стану.

[Элементалист]

А по какой теме? Пока секрет?

[Jason_Ritter]

На моей страничке Проза.ру(ссылку дал выше) есть резюме.

[Jason_Ritter]

Название еще не придумано, но есть привычка называть произведения латинскими или греческими буквами.

 

 

Проект Гамма.

 

 

Гнездовье ангелов на верхнем крае неба

Там я нашел приют себе для сердца и для тела…

Александр Ритеров.

 

 

Начало. Вместо пролога.

 

Сидя в углу комнаты и облокотившись о стену, я вот уже несколько минут наблюдал за ним. На первый взгляд он совсем ничем не выделялся среди таких же, как он – людей, но именно здесь и именно сейчас он был настолько уникальным, что даже я, нарушив правила, старался задержаться как можно дольше.

Понемногу приходя в себя и наполняясь тем самым «противоположным», он становился полной идентичностью мне, сидящему рядом с ним. Парадокс.

Но мне пора уходить. Начинается его история.

 

 

Едкий и смердящий запах ударил в нос, приводя в чувства.

Кислый привкус вперемешку с перенасыщенной кровью общей атмосферой комнаты давил на абсолютно пустой рассудок. Белый чистый лист постепенно заполнялся противоречиями.

Жужжание мух.

Он медленно и напряженно открыл глаза. Картинка была размыта, но после нескольких непродолжительных попыток хрусталика поймать фокус, начала появляться четкость.

Вся комната была перепачкана наполовину свернувшейся кровью, перемешанной с органическими выделениями человека.

Он лежал на мягком и невысоком диванчике, а в полуметре от него, в позе зародыша, лежало тело девушки. Правая рука ее валялась рядом с ней. Лужа крови вокруг. Полиэтиленовые пакеты, измазанные в человеческих экскрементах.

Его глаза заметили, что девушка обнимает телом искалеченную пластиковую куклу, у которой так же отсутствовала правая рука.

Мозг начал анализировать полученные картинки.

Постепенно его начал охватывать ужас и страх. Полнейшее отсутствие чувство времени и пространства. Человек медленно поднялся с диванчика, опустил ноги на грязный пол и так же медленно попытался снова оценить ситуацию.

Кто? Кто я? Где и почему я? Почему я не помню ничего?

Нарастающий панический страх заставил его встать и, перешагнув через тело девушки отправиться в ванную комнату. Ему показалось, что он когда-то был здесь.

Он открыл кран, наклонился и подставил лицо по струю ледяной воды. Затем он выпрямился и спокойно вгляделся в зеркало, висящее над раковиной.

Один, два, три…шесть. Шесть кровавых следов ладоней. Все разные. Все уникальные.

Вся его одежда была в крови. Иронично, но только сейчас он начал понимать и осознавать обстановку вокруг. Ему стало плохо, появилась тошнота. Его вырвало прямо в раковину. Умыв лицо, он стал лихорадочно соображать.

Что, черт возьми, здесь происходит?! Кто я?!

Он выбежал в комнату и попытался вспомнить. Вспомнить, кто он и что здесь произошло.

Ничего. Пустота, полнейшая пустота.

Сев на диванчик, он поджал к себе колени и обхватил их обеими руками. Находясь на грани истерики, он пытался соображать, анализировать.

Я не помню, кто я. В комнате с трупом. Повсюду гряз, кровь. Я в крови. Я убил ее? Нет! Я не мог! Нет-нет, это не я!

Приходя к одним и тем же умозаключениям, он не заметил, что прошел уже довольно большой промежуток времени.

В дверь раздался громкий и ритмичный стук. Стук усиливался с каждым ударом, казалось, будто человек стучащий в нее, намерен разнести дверь в щепки. Затем наступила тишина.

И низкий голос человека, который верно знал, кто находился в комнате, глухим эхом раздался за дверью:

- Открой.

Человек на диванчике продолжал обнимать свои колени и перебирать сотни комбинаций произошедшего.

- Открой, - снова сказал монотонный голос за дверью. – Открой.

Человек уставился на дверь, как бы оценивая, сколько еще она бы выдержала. Придя к неутешительному выводу, он поднялся на ноги и выскочил на балкон.

Он никогда прежде не видел этот город. Падший, грязный, темный. Мрачная картина мертвого асфальта, разодранных картонных коробок и клочков шерсти с кусочками животной плоти.

- Открой, - спокойно раздался голос, подкрепляемый мощнейшим ударом в дверь. Штукатурка вокруг дверной коробки тяжелым снегом осыпалась на пол.

Лестница! Здесь есть лестница!

Справа от балкона у дома была металлическая лестница.

Проржавевшая она скрежетала и скрипела, норовив вырваться из старой кирпичной стены своими креплениями. Человек медленно и аккуратно стал спускаться по ней вниз.

- Открой, открой, открой, открой, открой…

Он слышал как человек, стоящий за дверью, стал бесконечным и быстрым потоком твердить эти слова, как скороговорку, подкрепляя каждое тяжелым ударом.

Мне снится сон. Просто кошмарный сон и ничего больше.

Едва он подумал об этом, как крепления перестали держаться за стену, и лестница с человеком на ней полетела вниз.

Было не высоко, но высоты хватило, чтобы человек разбил себе колено и вывихнул руку.

- Открой, открой, открой…

Моя нога…Нужно убираться отсюда.

Человек попытался встать, но резкая боль не позволила ему простоять и нескольких секунд. Он упал, и стало еще больнее. От боли закружилась голова.

Он лежал на асфальте и вдруг со стороны переулка раздался голос и вышел человек, внешне напоминавший бездомного.

- Я помогу вам. Нам нужно как можно скорее добраться до безопасного места.

Подбежав с этими словами, он помог лежащему подняться и, забросив его руку на плечо, торопясь повел его через переулок.

 

Да, и больше выкладывать сюда не буду. Заинтересует, адрес блога был выше. Милости прошу...

[Jason_Ritter]

Тема произведения никоим образом не имеет отношения к автору. Выкладываю в порядке бреда и эксперимента ради.

 

Нестандарт. Поэма.

 

Размахнуться и вмазать в губы...

Сумасшедший, как старый немец.

Обернуться и снизу коснуться.

Закричать, как маньяк-индеец!

 

Я мечтал обо всем, об этом:

Закрывал глаза и влюблялся.

Ты лежал на кровати предметом

А я рядом сидел, улыбался.

 

Сумасшедшие ночи с заката

Начинались с негромкого стона,

Забывал свою жизнь после смрада

И смеялся при виде страпона.

 

А с утра после дикой ночи

Обнимал, уходя на работу,

«Как тогда, вспоминаешь Сочи?»

Ты ворчал, подавляя зевоту.

 

Я вернулся, тебя не стало,

И закончилась жизнь, как водка.

А в душе сил осталось мало,

Боль ракетой пришла с наводкой…

 

Авторские права зарегистрированы.

[Никко]

пойду я блог читать

хоть и отвращение к таким вещам испытваю...ЖЖ,блоги, контакт, одноклассники...

[Jason_Ritter]

Да, Глава I выложена в блоге. Название произведения изменено.

[Jason_Ritter]

Важность

 

Я бежал по темной улице и старался не оглядываться. Мой преследователь гнал меня уже четыре квартала от станции подземки и даже не собирался сдаваться. Безумно интересная ситуация. Он приметил меня еще тогда, выходя из вагона поезда. Дама, продававшая свежую прессу, улыбаясь протянула ему газету, но он вежливо отказался, в это время, пожирая меня взглядом.

- Не подскажите, который сейчас час? – поинтересовалась она уже у меня, протягивая «Таймс».

- Без четверти восемь, - бросил я, не глядя на часы.

Меня беспокоил взгляд этого надутого, но, тем не менее, экстравагантного человека. Определенно я где-то его видел.

Завернув в очередной переулок, я на миг оглянулся назад, но едва заметив силуэт, прибавил скорости.

Поразительная способность лоточников подземки всучивать в самые неподходящие моменты свои безделушки порой выводила меня из себя. Я сдержанно отворачивался, когда очередной «продавец» протягивал мне свою пластиковую бижутерию и гневно про себя ругал местных властей за столь невнимательное отношение к незаконной торговле в общественных местах.

Казалось бы, ничего страшного в этих безделушках не было, но безудержный страх из-за ежедневных атак террористов, коими запугивали из новостей, роста уровня преступности, о котором бесконечно писали на первых страницах бульварных газет, где-то в уголке рассудка давал о себе знать. Покрепче стиснув в руке свой дипломат, я спешно вывернул из подземки и так же спешно зашагал по слабоосвещенной улице. Следом за мной из перехода вышла фигура моего преследователя и направилась строго по пройденной мною траектории.

Я ругал властей. Как можно столь безответственно и безнаказанно закрывать глаза на очевидные огрехи в своей работе. Кромешная тьма улицы. И где, черт возьми, эти фонари?! Невыносимо!

Вчера по BBC премьер-министр отвечал на вопросы избирателей.

- Скажите сэр, насколько серьезны ваши опасения касательно роста либералистского лагеря в связи с предстоящими выборами? Они опережают вас на восемь пунктов и это еще за пятнадцать

дней до начала избирательных компаний.

Премьер-министр умел чертовски точно подбирать слова и охотно демонстрировал всем свои навыки общения.

- У нас есть еще целых пятнадцать дней, чтобы рассмотреть закон о запрете либерализма, - весело и непринужденно высказался он, важно поджав губы.

Ведущая недоумевала, избиратели продолжали звонить в студию.

Я слышал чавканье его ботинок у себя за спиной. Поражала его физическая форма. При такой-то комплекции, напоминавшей тюленя или даже скорее вепря, мой преследователь упрямо продолжал погоню и совсем не отставал.

Я выбросил свой дипломат два квартала назад. Галстук развязал и выбросил квартал назад.

- Как вы считаете, вам удастся закрепиться еще на один срок?

- Несомненно! – воскликнул премьер-министр. – Мои избиратели знают цену моего слова. Они доверяют мне страну, и они поддержат меня!

Силы мои были на исходе.

Завернув в очередной переулок, я с почти безразличной горестью отметил, что оказался загнан в тупик.

Повернувшись лицом к преследователю, я нелепо сжал руки в кулачки и приготовился отбивать его нападение. Преследователь мой, казалось, нападать не собирался вовсе.

В свете тусклого фонаря я разглядел его немного самодовольное лицо и великовозрастную гримасу. Лисьи глаза лукаво блестели. Кое-где в волосах проглядывалась лысина. Он неспешно приближался ко мне, а я так же неспешно отдалялся к стене. Когда уже отдаляться было некуда, я, глубоко вздохнув, приготовился к самому худшему и всем своим видом старался донести до него свою готовность.

Преследователь сунул руку в карман своего пиджака (судя по марке – дорогого) и извлек оттуда небольшую бумажку.

Со спокойным видом он протянул ее мне и добродушно улыбнувшись сказал:

- Эндрю МакКорнеги. Представляю либералистский блок. Визитная карточка, возьмите-возьмите. Нам важен каждый голос наших избирателей. Вы в любое время вы можете связаться со мной и рассказать о проблемах, которые вас беспокоят. Еще раз повторюсь: нам важен каждый голос, нам важно каждое мнение!

Я, молча и устало взял визитку, и глубоко вздохнув, посмотрел на уходящую вдаль по переулку фигуру. Я ругал властей…

 

Авторские права зарегистрированы.

[Jason_Ritter]

Как снег...

 

Миниатюра на конкурс «День защитников отечества» на сайте www.eksmo.ru

Автор: Александр Ритеров. E-mail: alex-riter@publicist.com

Посвящается Великой Победе.

 

 

Вырезки из тетрадки-дневника девочки Ани Смирновой, найденной в 1944 году в Ленинграде, ныне Санкт-Петербурге. Во время написания дневника девочке было 9 лет. Орфография исправлена. Текст и отдельные слова остались нетронутыми.

 

2 января 1942г.

Мама сказала, что папе теперь тепло и что мы больше его не увидим. Синие мамины губы поцеловали меня. Дома очень холодно и с тех пор, как папе стало тепло и он ушел, мама не приносит домой хлеб. Катенька уже третий день лежит в спальной комнате и не выходит оттуда. Мама говорит, что Катя спит. Как она может спать, когда так холодно?

 

6 января 1942г.

Мы с Гришкой сегодня были у дяди Мити. Я не ела больше пяти дней, и дядя Митя покормил нас. Гришка отдал свой кусочек хлеба мне. Я никогда не ела такого вкусного хлеба. Потом мы с Гришкой шли по улице и видели, как тетя упала на землю и не вставала. Гриша хотел ей помочь, но тетя не поднималась.

 

7 января 1942г.

Сегодня Рождество. Мама говорит, что я могу пожелать чего захочу. Я хочу, чтобы мы с Гришкой и с мамой и еще с дядей Митей все вместе собрались и поели чего-нибудь вкусного.

Катеньки уже нет в комнате. Мамино лицо белое как снег, интересно, а я тоже похожа на снег?

 

13 января 1942г.

Дома холодно. На улице даже не так холодно, как дома.

Гришка не приходил уже 2 дня.

Вчера приходил дядя Митя и принес нам хлеба больше чем обычно. Я так наелась!

Мама сказала, что дядя Митя больше не сможет к нам приходить.

Я скучаю по нему и по Грише.

Мы спим в одежде, а мама укрывает меня сверху Катькиной курточкой. Мне все равно холодно.

Ночью взрывали. Так говорили на улицах. Бум-бум! Я сама слышала.

Я пыталась нарисовать Гришу, но я плохо рисую. Мама сказала, что если я буду стараться – у меня получится.

 

20 января 1942г.

Мы не кушали неделю.

Я боюсь выглядывать в окошко. На улице лежат люди. Им негде спать? Там ведь так холодно!

Я скучаю по Гришке. Очень-очень! Я хочу, чтобы мое рождественское желание поскорее сбылось!

За окном снова слышны взрывы и звуки сирен. Какой-то дядька говорит железным голосом об эвукуации. Что такое эвукуация?

 

3 февраля 1942г.

Пальчики замерзли, и я почти не могу писать.

Вчера мама весь день спала, а я решила выйти на улицу. Не могу больше сидеть, но ходить сил тоже нет.

Мои ручки замерзли и лицо и еще я не чувствую никакого запаха.

Животик болит.

На улице много людей. Некоторых увозят на тележках всех вместе, а некоторые так и лежат.

Когда я гуляла, с неба начали падать бомбы. Так их называют.

Я стояла и смотрела в небо. Там так красиво, наверху. Может быть там тепло? Там, наверное, папа! И Гришка с дядей Митей!

Я хочу к ним.

Днем, когда везде были взрывы, меня схватил за руку солдат, и мы бежали и бежали.

Он спрашивал, где моя мама и есть ли кто еще из моих родных. Я ответила, что папа, Гриша и дядя Митя куда-то ехали, туда, где тепло, а мама дома – спит.

Он спросил, сколько дней спит мама. Я честно ответила, что уже два.

Дядя Солдат сказал, что мама теперь вместе с папой и Гришей. Он сказал, что когда-нибудь я обязательно их увижу еще.

Потом мы опять бежали. Когда я устала, он нес меня на руках.

Мы забрались в разрушенный дом, и он накормил меня. У него была еда, хлеб и даже конфетка! Сладкая карамелька. Так вкусно! А потом мы опять бежали и бежали.

Повсюду были слышны звуки стрельбы. «Пускай стреляют, в нас не попадут!» Так говорил дядя Солдат и весело улыбался.

Было много машин и людей. Я слышала детские крики, звуки, как будто опять взрывали бомбы.

В большие машины набивались люди. Битком.

Дядя Солдат поднял меня и посадил на лавку в кузове одной из машин. Он достал из кармана еще конфету, дал ее мне. Я тут же съела ее и рассматривала фантик. А когда я подняла голову, дядя Солдат уже исчез.

Я познакомилась в машине с другими ребятами. Они все были худые и белые. Как снег. Я тоже была как снег…

 

Она пристально вглядывалась в заледеневшее окно. На ее старом, но по-доброму милом лице проглядывалось что-то совсем необычное. Она даже улыбалась как-то по-особенному. Спустя 67 лет она все еще верила, а может быть просто хотела верить, что мама с папой, Гришка и даже дядя Митя ждут ее там, где тепло.

- Знаете, - медленным и приятным голосом начала она, - мои внуки иногда спрашивают меня, чего бы я пожелала на Рождество. А я так же честно, как и 67 лет назад отвечаю, что хочу быть вместе с теми, кто ждет меня. Им еще, наверное, рано думать об этом. Сейчас спокойно. Войны нет. А тот герой, солдат, который меня спас…Я так больше его и не видела. Мне почему-то кажется, что он спас не меня одну и возможно, он стал героем для многих. – На миг она замолчала. Потом улыбнувшись своим слезам, взглянула на меня, - Я до сих пор, как снег. Не мерзну зимой, бледная и худая.

Она рассмеялась и, продолжая улыбаться, снова взглянула в окно.

В ее руках поблескивал фантик от конфеты, а по щекам спокойно текли слезы…

 

Авторские права зарегистрированы.

[Jason_Ritter]

Долгожданным встречам с одноклассницами посвящается...

 

Потолок и дама

 

Как это бывает, вы представляете все и сразу,

Завидишь ее вдалеке и думаешь скорее дать газу,

Но чаще всего успеваешь зевнуть и очки поправить,

А она подойдет и начнет твой мозг глазами буравить.

 

Устаешь ее слушать где-то на десятой минуте,

«Ты только не забудь, передать привет Анюте!»

В ответ, молча киваешь, глазами ищешь куда бы скрыться

А она продолжает, теперь уже о моде и о том, как в одежде зарыться.

 

«Знаешь, а я себе такую тачку купила вчера в салоне!»

«Да ты что! Извини, мне пора потолок выбирать в дурдоме…»

Быстрее уходишь, сгребая ее мысли с головы, как иней,

Вдогонку слышишь: "Я люблю красный, особенно желтый и синий!"

 

Авторские права зарегистрированы.

 

Вот такая вот получилась зарисовочка..

[Jason_Ritter]

Blues for New Orleans.(Новоорлеанский блюз - прим. автора)

 

Посвящается друзьям.

 

Это было в 82-ом. Молодые, мы часто собирались вместе, как всегда без повода просто отдохнуть от дневной суеты и повидать друг друга. Иногда, казалось, что на такие встречи приходили совсем не знакомые мне люди, но некоторых я знал уже очень давно.

Там я встретил ее. Непослушные светло-русые волосы блестели в свете ламп, голубые глаза игриво заманивали и бледно сверкали с какой-то удивительной силой. Легкая и грациозная фигура, белое с серебряным отливом вечернее платье. Я был тогда пятым, из тех, кто не мог отвести от нее взгляда, и как мне показалось, она тоже приметила меня.

В зале заиграл Новоорлеанский блюз Дюка Эллингтона («Blues for New Orleans» - прим. автора), и я, захватив с собой стаканчик на четверть заполненный Талламор дью (тогда я любил его больше всего), ловко выскользнул на балкон, стараясь не попадаться на глаза присутствующим.

Осенний, уже морозный ветер легко пощипывал лицо и руки. Кричали птицы, заглушая веселые отголоски из гостиной, я облокотился на стальную решетку балкона и мерно потягивал согревающий виски.

Я не заметил, как она вышла следом, но приятный аромат ее духов ущипнул меня за нос и заставил обернуться.

Она была прекрасна. Ее улыбка, ее взгляд. Как во сне...

- Вы не против? – спросила она, подойдя.

- Не против чего? – стараясь оставаться невозмутимым, ответил я вопросом на вопрос.

Она достала из своей сумочки сигареты и закурила, не дождавшись моего ответа.

Спустя мгновенье я сбросил с себя ангорский камлотовый пиджак и протянул ей.

- Прошу вас, наденьте. Здесь очень холодно.

Она улыбнулась и непринужденно набросила пиджак.

Мы молча стояли, вглядываясь в ночное небо. Стакан мой был уже пуст, она докуривала третью сигарету и вдруг, спокойным голосом спросила:

- Как вы думаете, кроме нее там остались еще звезды?

Я неохотно перевел взгляд с ослепительных глаз на небо. Оно было пустым и одиноким уже много лет. Лишь одна единственная звезда ярким огоньком светила на его бесконечно-черном теле, невообразимо храбрая, но уже отчаявшаяся.

- Остались, наверное. – Неуверенно ответил я, согревая руки в карманах брюк. – Не могли же все звезды взять и исчезнуть.

Она рассмеялась.

По телу пробежали приятные и немного колючие мурашки, то ли от холодного порыва ветра, то ли от ее задорного смеха.

- Но ведь мы видим только одну звезду, не так ли? – не сдавалась она, продолжая смотреть на небо.

- Да, пожалуй, видим только одну. – Послушно согласился я. – Но никто ведь нам не запрещает верить, что где-то там вдалеке есть еще звезды.

Я улыбнулся своим мечтам и повернулся к ней, стараясь поймать взгляд. Она будто играла со мной и, не обращая внимания, продолжала смотреть на последнюю звезду.

Я сделал неловкий шаг, незаметно сократив и без того незначительное расстояние вдвое. Я тянул время, я приближался.

Сердце лихорадочно колотило по ребрам, изворачиваясь, пыталось выскочить и унестись. К вискам подступила кровь, легкий жар заставил меня расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки.

Она была так близка.

Шаг… еще шаг… последний...

 

Все началось как-то неожиданно и сумбурно.

Из зала донесся истеричный женский крик, потом взрыв, шум.

В ушах гудело.

Я бросился к ней, но не успел.

Ее выбросило через балконные перила, и легкий воздушный силуэт провалился в невозмутимую темноту.

Я рванул в гостиную, но увидев кучи человеческих тел, остановился. Людей будто усыпили в неестественных позах и раскидали по всему залу.

Я побежал вниз по лестнице, запнулся о ковер и покатился под совершенно немелодичный хруст ломающихся костей.

Потом наступила тишина.

Я не знаю, сколько прошло времени. Здесь, у них, не существовало такой физической единицы. Время – просто было.

Я не знаю, что случилось с теми, кто остался в зале. Что случилось с ней…

Кроме меня здесь были еще люди. Я слышал их прерывистое дыхание, ощущал всеми частичками тела их нахрапистые и безумные взгляды.

Все было по-другому.

Мы слышали их голоса.

Нет-нет, не так, как вы представляли раньше в фильмах или книгах. Не было никаких межпланетных кораблей, космических тарелок и марсиан. Была пустота, был шум, напоминавший шелест листьев или веток и необъятная глубина.

Они ставили над нами эксперименты. Кормили нас грязными полуфабрикатами. Спаривали друг с другом наблюдая, как мы наблюдали за спариванием кроликов в клетках на своих фермах. Вскрывали нас и рассматривали под немыслимыми приборами, подобно тому, как мы рассматривали вскрытых пресмыкающихся на биологии в средней школе. Обжигали нас в исполинских печах, топили в воде, удерживая без кислорода на огромных глубинах, и потом, наигравшись, снова возвращали нас к жизни. А слово «время», в конце концов, стало для нас синонимом слова «боль».

Когда это случилось – не помнит ни один из нас.

Преследуя известную лишь им одним цель, нас выпустили на чистой и новой планете Земля. Несколько тысяч человек, лишенные воспоминаний о прошлой жизни, но сокровенно таящие в себе память об экспериментах, бесцельно блуждали по диким лесам в поисках чего-то нового и запретного.

«Мы даем вам последний шанс. Ваш вид генетически несовершенный, вы больше не нужны нам».

Эта фраза стала нашим девизом в новой жизни.

Время лениво начало свой новый отсчет, а я просыпался в холодном поту, в который раз наблюдая во сне летящий в темноту силуэт, под бесконечные такты Новоорлеанского блюза…

 

(с) Александр Ритеров.